Церковь вступает в новую эпоху. К публикации статьи Николая Бердяева
Статья Николая Бердяева, предлагаемая вниманию читателя, по времени написания (1926 г.) подходит больше для раздела «История церкви», но тем не менее мы решились опубликовать ее именно в разделе «Церковная жизнь», поскольку духовная ситуация, в которой оказалась русская эмиграция в 20–30 гг., настолько похожа на ту, в которой мы пребываем сегодня, что в происходившем тогда в этой сравнительно небольшой части русского общества, как в капле воды можно увидеть проблемы, которые сегодня волнуют уже всю Россию, с которыми нам выпало жить и которые нам предстоит решать.
Что же происходило тогда? Опомнившаяся после трагедии 1917 г. русская молодежь потянулась к православию, причем это происходило не только в среде эмиграции, вдруг вспомнившей о своих «корнях», — современники отмечали, что и в московских храмах появились люди, которых раньше там было не встретить. Но, опять-таки по обе стороны границы, эта молодежь, наряду с несколько запоздавшим участием в здоровом возрождении Православия, заболела и своими «детскими болезнями», впрочем, найдя для них «благодатную» почву и в настроениях той части духовенства, которая уже не могла помыслить себе бытие церкви без опоры на сильную государственную власть, к которой она так привыкла за долгий константиновский период церковной истории. В России это вылилось в духовное разделение между быстро появившимися общинами и братствами, подобными братству еп. Арсения (Жадановского) и общинам о. Алексия и о. Сергия Мечевых в Москве или архим. Спиридона (Кислякова) в Киеве, и обновленческой церковью, опиравшейся на коммунистический режим, а в эмиграции — в разделение между христианским движением русской молодежи, объединившимся вокруг митрополита Евлогия и близкого к нему духовенства, сохранившими верность патриарху, с одной стороны, и тем направлением в среде русской эмиграции, которое, наоборот, не захотело представить будущее Русской церкви без восстановления привычного государственного строя, и выразителем чего стал Карловацкий синод, с другой.
Николай Бердяев показывает, что за внешней противоположностью карловацкого и обновленческого синодов скрывается глубинная духовная связь, и сегодня, когда фундаменталистские «православные» силы оказываются уже не просто в глубоком и невидимом родстве с марксистами и обновленцами, но в прямом союзе с коммуно-патриотами и прямо используют обновленческие методы борьбы с несогласными, понимаешь, что автор, сам прошедший в молодости через увлечение марксизмом, знал, о чем говорил.
Церковь вступает в новую эпоху своей жизни, — пророчески утверждает он, — «бурную эпоху смут», когда надежного внешнего авторитета просто нет, когда уже «нельзя снять с себя бремя свободы выбора, нельзя опереться на вне нас находящуюся незыблемую скалу», — каковую возможность предоставляла предыдущая эпоха, — теперь «скала в глубине нашего духа». Опираться же на то, на что церковь привыкла опираться раньше, больше нельзя, невозможно, губительно.
Наша эпоха открывает в церковной жизни новые измерения, Бог требует от нас новых усилий и новой свободы. Горизонты ответственности христианина расширились, а путь стал более узким. Бердяев показывает, как нежелание признать этот простой факт и боязнь свободы приводят к страшной духовной слепоте, когда, например, человек, свято уверенный в том, что привержен православным аскетическим принципам послушания и следования авторитету и традиции, даже не замечает того, что на деле впадает в дьявольское своеволие, ввергающее в грех настоящего предательства своей церкви и своего народа, многих и многих людей.
Сегодня, когда новое поколение русской молодежи возвращается в православие, перед ней встают все те же вопросы и соблазны, о которых пишет Бердяев. Это и отношение к государственной власти, и отношение к иерархии, авторитету и традиции в церкви, и роль и служение самой иерархии в эту непростую эпоху, и требование воцерковления жизни, и проблема того, что понимать под этим воцерковлением, и отношение к наследию русской религиозной мысли (только теперь уже не девятнадцатого, а двадцатого века, т. е. в том числе и к самому Бердяеву), и многое другое.
Мы надеемся, что публикация этой статьи Н. Бердяева, который уже тогда, в 1926 г., предупреждал, что наступающая эпоха смут будет долгой и непростой, поможет читателю яснее осознать ту духовную ситуацию, в которой мы все находимся, и облечься в «мужество, твердость, крепость и силу в свободе» и во все всеоружие Божие, дабы могли мы оказать сопротивление в день злой и, все преодолев, устоять
(Еф 6: 13).
