Мой путь к Богу и в Церковь
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Мой путь к Богу не отличается ничем сверхъестественным. Я родилась и воспитывалась в нерелигиозной семье. Но мама (сейчас она евангелистка) в любых поездках обязательно заходила со мной в церкви. Не молиться, а просто посетить храм. Так мне, 10-летней девочке, запомнилась поездка во Львов. Ранним утром мы прибежали в центральный католический собор и слушали органную музыку. На нас обратил внимание молодой священник, пригласил пройти вглубь храма и долго беседовал с мамой. Обстановка храма Божьего вызывала у меня восхищенный трепет. И мне кажется, там я поняла, что существует другая жизнь — жизнь с Богом.
Но жизнь эта никак не пересекалась с моей. Ни в университете, ни тем более в школе я всерьез не задумывалась о Боге. Мне Он не был нужен. Годы учебы не ставили передо мной вопроса о смысле жизни. Казалось, все просто — женщина должна выйти замуж, быть верной подругой мужчине, воспитывать детей. Программа эта мною выполнялась. Но в жизни стали возникать ситуации, которые невозможно было разрешить однозначно. Я получила математическо-педагогическое образование, но не могла ответить на многие вопросы (допустим, на чью сторону встать в спорной ситуации, когда по-своему прав каждый, или как правильно воспитывать ребенка, а теперь уже двоих).
Позже появились страхи. К примеру, страшно остаться одной с детьми на даче. Соседка посоветовала мне помолиться и попросить у Бога успокоения. Я переписала «Отче наш», по вечерам читала молитву и молилась простыми словами. В душу мою сходил мир и спокойствие, я могла без страха проводить ночь. И это было удивительно и чудесно.
К этому времени мой муж увлекся иконописью, принял крещение, читал много специальной литературы. Под его мягким нажимом я тоже крестилась. Но это ничего не изменило. Я по-прежнему находилась в состоянии «верю — не верю», когда очень хочется верить искренне и глубоко, но что-то мешает.
Несколько раз я пыталась читать Библию. Начинала и оставляла. В церковь заходила редко и ненадолго. Несмотря на то, что в храме приходило возвышенное состояние, мне не нравилось положение «несмышленыша», когда на службе все заняты важным делом, а ты даже не понимаешь — каким.
Ситуация изменилась, когда в руки ко мне попала книга о. Александра Меня «Сын Человеческий», а чуть позже муж привез из Москвы запись огласительных встреч отца Георгия Кочеткова. С тех пор все свое свободное время (к сожалению, его немного) я стремлюсь посвящать приобщению к религиозному опыту и знаниям — читать церковную литературу, слушать лекции, беседовать на волнующие религиозные темы. Я хочу, очень хочу достичь глубины Веры. И сейчас я благодарю Господа за то, что Он открылся мне. Меня одновременно пугает и радует, что так много еще предстоит узнать и прочувствовать. И как я хотела бы, чтобы каждый человек узнал в этом мире Бога.
Р.Л.
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Так получается, что, наверное, больше всего я буду писать о книгах — может быть, потому, что вокруг меня до недавнего времени почти не было христиан. Когда я была маленькая, было общеизвестно, что Бога нет. Нам объясняли, что раньше люди в Него верили по ошибке, а теперь наука доказала, что Его нет и быть не может, даже Иисуса Христа не было — Его придумали. Я, к сожалению, верила «науке», но всегда почему-то завидовала тем людям из прошлого, которым наука еще не доказала, что Бога нет. Мне казалось, что жизнь с верой гораздо лучше, чем в материализме. Но при этом я считала, что в наше время уже нет и не может быть ни одного верующего человека. И действительно, ни одного ни разу не встретила.
Еще мне всегда нравилось, что в старые времена детей учили молиться, и мне очень хотелось, чтобы меня кто-нибудь научил молитвам, мне хотелось их выучить наизусть и погрузиться в молитвенное состояние. Всегда нравились стихи — переложенные молитвы. Еще помню, в детстве я играла «Утреннее размышление» из «Детского альбома» Чайковского. Моя учительница музыки сказала, что до революции оно называлось «Утренняя молитва», и я его сразу полюбила и заиграла совсем по-другому. Теперь мне кажется, что в детстве я верила в Бога, но это не доходило до моего сознания, а лет в четырнадцать это как-то оборвалось. Я стала думать, что люди отличаются от животных только своей большей умелостью — дома строят получше, лучше выражают свои мысли, и хотя мне это совершенно не нравилось, мысль о том, что Бога нет, сразу повлекла и логический вывод, что жизнь не имеет никакого смысла, и это меня привело к унынию и депрессии, я потеряла радость жизни. Я пыталась найти какие-то книги, но в те времена это было непросто. Вернее, я скорее всего была совсем не готова к этому — иначе они бы пришли ко мне. У нас дома была очень старая Библия на древнееврейском с параллельным русским текстом, и я пыталась читать ее, но она мне казалась совершенно непонятной.
Постепенно я как-то привыкла к такому состоянию и перестала так уж сильно убиваться, но радость ко мне так и не вернулась. Еще как-то в школе наши семинаристы устроили нам поездку в Загорск. Мы целый день провели на службе, и там я точно чувствовала присутствие Бога, но это опять не дошло до моего сознания.
Как-то в 1970 г. в школьные каникулы мы с родителями заехали в Псково-Печерский монастырь. Место было какое-то удивительное, особенное. Туда привозили множество больных. Я видела, что приносят больных на раскладушках, и странно было думать, что это все напрасно. Помню, что когда в середине 70-х годов я уже закончила школу, до меня дошли слухи, что один мальчик из нашего класса, очень умный и талантливый, стал католиком. Тогда я как-то задумалась, что, может быть, все эти атеистические доказательства вовсе ничего и не доказывают. Примерно в это время мне дали на несколько дней Евангелие. К сожалению, это на меня мало повлияло. Я была восхищена в нем какой-то дивной добротой, но при внешней простоте чувствовалось, что выполнить эти «простые» правила вряд ли получится. И в то же время у меня было чувство, что я и раньше всегда это знала, непонятно откуда. Вообще, мне кажется, что в те не очень-то хорошие времена было много неверующих людей, которые старались жить по-христиански. Может быть, они с детства так были воспитаны, но была какая-то традиция, по крайней мере, я тогда встречала много таких людей. Я не понимала мистики христианства, мне казалось, что это набор обрядов, хотя и очень красивых.
Потом я случайно попала на курсы лечения руками. Правда, сама методика меня не слишком интересовала, я была к этому совершенно неспособна, но тогда для меня все, что касалось экстрасенсов, было свидетельством ложности материализма. Я на опыте видела, что существует что-то, что нельзя увидеть и пощупать, но тем не менее это «что-то» абсолютно реально, и реальность существования его позволяет мне верить в Бога. Там, на этих курсах, ходили по рукам перепечатанные книжки индийских философов, перефотографированная «Агни Йога», в которой половину букв нельзя было разобрать, книги наших экстрасенсов. Каждая такая книга была для меня праздником, я читала их не отрываясь, мне все казалось, что они меня научат тому, что надо делать, чтобы найти дорогу к Богу. И там действительно были разные правила, но как-то трудновыполнимые в нашей жизни. Впрочем, может быть, это из-за лени у меня ничего не получалось. В общем, я постепенно пришла к вере, но эта вера была абсолютно абстрактная. Мне казалось, что правда есть во всех религиях, но ни одна из них не была моей. Потом началась перестройка, появилось много книг, много нового, и «несчастный побитый» материализм окончательно рухнул. Тогда моя дочка была совсем маленькая, и когда она засыпала, мне хотелось перекрестить ее. Не знаю, откуда это пришло, но я чувствовала благодать этого жеста.
Потом несколько лет я занималась астрологией. Сначала это было очень интересно. Нам читали лекции с цитатами из Библии, из Евангелия. В общем, это был оккультизм. Наверное, это были вторые небеса, но после земли мне и там казалось высоко. Мы много занимались психологией, тренировались в роджерсовском активном слушании. Мне стало казаться, что психология тоже пытается воздействовать на духовный мир человека, удалять какие-то пробки и затычки. Там я поняла, что духовность — это вовсе не любовь к искусству и книгам, поняла, кто такие пророки. Помню, в те времена я увидела по телевизору выступление дьякона Андрея Кураева. Он, в частности, сказал, что Бог приглашает нас к Себе с парадного входа, а мы не слышим этого и пытаемся взломать дверь с черного хода с помощью оккультизма. Мне это запомнилось. Но парадного входа я не могла найти. Через какое-то время я перестала находить в астрологии что-то новое, мне стало не так интересно, и я прекратила ею заниматься.
Мне еще помогла маленькая книжечка о. Александра Меня, где он писал, что христианство предлагается человеку как дар, даже если по нашим меркам человек этого не очень достоин, просто как дар из любви Бога к человеку. Бог идет ему навстречу. А в остальных религиях человек карабкается к Богу сам.
Мне очень хотелось исповедовать какую-то одну религию и казалось, что если бы мои предки принадлежали к одному вероисповеданию, то мне легко было бы выбрать. Но моя мама еврейка, а отец русский. Они были атеистами, но я знала, что папин дед был священником, а мамин прадед — раввином. Слово «выкрест» я с детства слышала просто в каких-то рассказах. И мне казалось — что бы я ни выбрала, я потеряю какую-то часть себя. Может быть, поэтому мне так понравилась идея «Розы мира», где все религии — лепестки одного цветка. Я пошла один раз в синагогу и там тоже ощутила что-то очень родное, но далекое. Так я стояла долго, как осел между двумя стогами сена, и не могла сдвинуться ни в одну, ни в другую сторону.
В то время со мной произошел такой случай. Несколько лет подряд мы на майские праздники плавали на байдарке в Прибалтике. Однажды, это было 7 мая, мы приплыли в какой-то маленький городок на Гауе, может быть, это был Цесис, не помню. Мне почему-то было очень грустно, как-то жалко всех. Мы гуляли и случайно забрели в православную церковь. Это была маленькая белая церковь на горе. В России я никогда не видела таких маленьких церквей. Наверное, там едва могло бы поместиться 15 человек. Мы зашли и остались. Это было примерно через две недели после Пасхи. Там пели: «Иисусе воскресший, воскреси души наша». У меня потекли слезы, и я никак не могла остановиться. Там было так хорошо, такое родное место в чужой Латвии. Потом служба кончилась, и все свечи погасили. Меня почему-то это испугало, как будто что-то навсегда закончилось. А на следующий день наша байдарка перевернулась, и мы чуть не утонули, причем никто, кроме нас, этого не понял. В это действительно трудно было поверить: яркое весеннее солнце, мелкая река. Мы же попали в глубокое место с очень быстрым течением. Я даже не успела испугаться, что тону. Помню только, как я висела в темноте под байдаркой и с ужасом думала, как я буду искать под водой свою дочку (ей тогда было 8 лет), которая практически не умела плавать, да еще с утра у нее было плохое настроение, она сказала, что холодно, и надела на себя меховой комбинезон (я знала, каким он бывает тяжелым, когда его стираешь). Кажется, именно в этот момент я подумала, что если все кончится благополучно, то в Москве я крещусь и крещу ее. Потом байдарка отплыла, я высунула голову и увидела, что Ани нигде нет. Я стала впадать в панику и в этот момент увидела ее, схватила на руки, и мы с ней сразу пошли ко дну. Оказалось, что сама-то я держусь на воде, а с нею вместе не могу удержаться. Она потом очень весело рассказывала: всплываю я в
третий раз, и тут мама хватает меня на руки и снова тащит на дно. Но, к счастью, ее вытащили, проплыли с ней 50 метров до следующей байдарки и посадили туда. А я в этот момент что-то очень странное почувствовала, только не смогу это передать словами, просто твердо видела, что на этот раз Бог нас спасает. Потом я еще некоторое время была немного не в себе.
Когда мы приехали в Москву, я стала думать о крещении. Но ничего не получалось. Я не чувствовала такой веры в сердце, а креститься просто, чтобы исполнить обещание, я тоже не могла. Мне хотелось найти такого человека, который мог бы мне помочь. У меня была только одна знакомая христианка — логопед, с которой Аня занималась года три до того. Она мне рассказала об о. Александре Мене, и мне казалось, что если бы он был жив, то у него в церкви мне было бы легче поверить. Я ей позвонила и все объяснила. Она велела мне прочесть Евангелия и книгу «Сын Человеческий» о. Александра Меня и обещала сходить со мной в церковь, она знала разных священников. Я все прочитала, но в церковь с ней пойти не получилось. Начался сильный ливень, мы с ней разминулись, и я отправилась туда одна. Придя, я увидела, что идет ремонт, священник занят, и не осмелилась к нему подойти. Потом я все-таки решила, что не могу креститься, пока не чувствую настоящей веры в сердце. Но помнила при этом, что нарушаю свое обещание.
Я продолжала заниматься астрологией, летом прочитала «Розу мира». Я знаю, что христиане не очень хорошо отзываются об этой книге. Она не вся одинаково написана, но я ее очень люблю, очень нежно к ней отношусь и очень благодарна ей — мне кажется, что после нее мне многое стало понятнее.
Тогда для меня было тяжелое время, я лишилась работы, вернее зарплаты (это был 1992 г.). Мы с Аней какое-то время жили на пенсию моих родителей, но это не могло продолжаться долго, и мне пришлось пойти торговать на рынок в Лужники. Там я себя чувствовала отвратительно — и все время мечтала снова вернуться к своему компьютеру. Я ходила туда по Окружному мосту, и всегда шла и смотрела на Новодевичий монастырь, он был такой чудесный, потом он оставался за спиной, и я попадала на рынок. Наверное, тогда я начала молиться.
В то время отдушиной для меня была астрология. Скорее, не сама по себе астрология, а книги, о которых я узнавала, и люди, которые все-таки не были атеистами, как те, которые обычно меня окружали. Мне очень хотелось найти работу, но все никак не получалось. Моей основной профессией удавалось заработать только от случая к случаю, и рынок меня не отпускал. И тут на свое счастье я сломала ногу — просто села на ровном месте. Я действительно чувствовала себя счастливой, что не могу вернуться на рынок. Через год я нашла работу (вернее, даже две работы нашли меня). Тогда я стала иногда ходить в церковь, но воспринимала службу, только если была в грустном и унылом состоянии: тогда мне становилось легче. Но в нормальном состоянии я не могла сосредоточиться, все время отвлекалась на мысли о всякой ерунде, и мне становилось скучно. Правда, в унынии я тогда была очень часто, почти всегда, и никак не могла из него выйти. Тогда со мной произошел удивительный случай. Как-то я купила в церкви тоненькую книжечку с жизнеописанием Серафима Саровского. Однажды, как всегда пребывая в своем отчаянии, я взяла эту книжечку и стала ее читать. И вдруг, когда я дошла почти до середины, я почувствовала, что на душе у меня стало совсем легко. В общем, иногда я чувствовала, что мне надо пойти в церковь, и ходила почти каждый день, а потом могла полгода не ходить. Но я уже стала ощущать, что в церкви душевное состояние может меняться, а иногда ходила, чтобы получить внутри ответ на какой-то свой вопрос.
Примерно тогда мне случайно попала в руки газета (кажется, «Московский комсомолец»), где было несколько статей о приходе храма Успения в Печатниках. Мне захотелось туда пойти, но было непонятно, как об этом узнать. Я даже не понимала, на какой это улице. У нас на работе был один верующий молодой человек, правда, при этом он был каких-то фашистских убеждений, и у него был перечень московских храмов. Я его попросила посмотреть, где этот храм, и узнала, что это на Сретенке (правда, подумала совершенно про другую церковь, ту, что ближе к Садовому кольцу, на плане невозможно было разобрать, а адреса не было). Но я так и не пошла туда, подумала: ну приду, ведь все равно не решусь ничего спросить, ведь все равно в газетах всегда преувеличивают. Но дело, конечно, было не в этом.
Да, еще надо написать про книги Лазарева. Это совершенно не христианские книги, теперь я это понимаю. Но как ни странно, они мне очень помогли, особенно последняя книга. Мне кажется, что после нее я стала лучше понимать вторую заповедь. Может быть, они просто более привычным языком написаны — вернее, на примерах современной жизни.
Потом я как-то вдруг, быстро, крестилась. Я чувствовала, что уныние и отчаяние захватывают меня все больше и больше, и никак не могла найти выход. У меня была соседка, которая ходила в церковь, и она мне как-то сказала, что она поняла, что нельзя ждать помощи от людей — надо ждать помощи от Бога. На следующий день я крестилась. Правда, дочку свою я так и не крестила, ведь она за это время стала совсем взрослой, и мне стало казаться, что она должна сделать это сознательно.
Постепенно я стала понимать, что недостаточно просто признавать существование Бога, надо (скорее, очень хочется) ощущать связь с Ним, а эта связь все время теряется.
А еще мне хочется написать, каким удивительным образом я все-таки попала на оглашение. Это было такое странное нагромождение случайностей, что вероятность всего события была равна нулю. Теперь мне кажется, что меня привели туда за ручку, в самый последний день, — сама я, к сожалению, могла бы еще долго собираться. Я вдруг позвонила своей двоюродной сестре (мне очень трудно всегда заставить себя просто так позвонить по телефону), и она мне предложила пойти на психологический тренинг. Тогда мне уже не было это особенно интересно, но я преодолела кучу препятствий, чтобы туда пойти, и пошла. Была Троица, народ собирался пойти в церковь, а я грустно подумала, что мне совсем не хочется. Там я услышала о какой-то редкой книге оптинских старцев (до сих пор не понимаю — какой), и мне захотелось ее найти. Когда тренинг закончился, мне как-то не захотелось ехать в метро, и я пошла вниз по Сретенке. Я проходила мимо часовни и решила зайти поставить свечку — приближалась годовщина смерти моего отца. Поставила свечку, спросила у женщины, которая продавала там книги, про книжку. Она мне посоветовала зайти в храм за углом, сказала, что там больше книг. Я зашла.
Был почти самый конец службы. Чувствовалась радость, которую я так редко ощущала в церкви (правда, все-таки иногда ощущала), и люди казались очень близкими, казалось, что их что-то объединяет. Через десять минут служба кончилась, и стали сдвигать скамейки. Я пыталась сообразить, можно ли и мне остаться, но остаться очень хотелось. Так я попала на открытую встречу, о которой ничего не знала, и постепенно поняла, что это та самая церковь, о которой я читала в газете.
М.Р.
