Традиция и свобода(к современным церковным спорам)
В наше время повсюду в мире наблюдается подъем религиозного фундаментализма. Выражением «исламский фундаментализм» уже можно пугать детей, — непонятно и страшно. В Индии партия, настаивающая на том, что в основе национального возрождения должен лежать «истинный индуизм», приходит к власти. В благополучной Америке фундаменталистская Христианская коалиция во главе с динамичным молодым лидером Ральфом Ридом заметно усиливает свое политическое влияние. И, наконец, в России правые круги в РПЦ энергично играют мускулами в предвкушении неминуемой победы. Победы над кем? Но, прежде чем ответить на этот вопрос, определимся с терминологией.
Понятие «фундаментализм» — сравнительно новое. Оно возникло в начале века в США и обозначало те силы в протестантизме, которых беспокоило либеральное расшатывание основ христианской веры. Отсюда призывы вернуться к этим основам, христианскому «фундаменту», на котором и мечталось построить прочное здание современного протестантизма. Вернуться в буквальном смысле, чтобы каждое слово Писания воспринималось как безусловный и однозначный ответ на те проблемы, которые встают перед современным человеком.
Не будем вдаваться в богословские споры о том, насколько термин «фундаментализм» применим к индуизму и исламу, но очевидно, что к православию он подходит не совсем. Смысл протестантского фундаментализма в буквальном следовании Писанию, тогда как православные правые настаивают на незыблемости буквы предания, то есть буквы традиции, а посему их уместнее называть «традиционалистами». Однако, пафос верности букве учения у тех и других один.
Пафос этот вполне понятен в современном мире, сложность которого возрастает с каждым днем. Растет не только объем информации, но и ее ценностная неопределенность. Клонирование живых существ — колоссальный прорыв в науке, но что он сулит человеку, не станет ли возможность биологического бессмертия угрозой его душе? Люди все более активно перемещаются по Земле, неся с собой и свою веру. Сосед, поклоняющийся Аллаху, невольно заставляет меня задуматься о моих отношениях с Христом. Секуляризация современной культуры уводит ее все дальше и дальше от источника-культа и нередко начинает казаться его противоположностью. Во всех этих сложных ситуациях фундаментализм и традиционализм предлагают четкие и ясные ответы, снимая с верующего груз неопределенности и относительности. Получая эти ответы, человек отдыхает душой. Что еще можно требовать от религии в наше смутное время?
Но дело в том, что фундаментализм и традиционализм не останавливаются на создании духовного убежища. В первом очень сильна потребность поделиться обретенной Истиной с окружающим миром, и это совершенно естественно. Религия — весть о спасении, и было бы нелепо думать, что те, кто считают себя ее обладателями, не поспешат рассказать о ней ближним. Для «традиционализма» в большей мере характерна психология осажденной крепости, но из этой крепости делаются весьма болезненные набеги на «тех, кто не с нами». Мировоззрение традиционалистского, равно как и фундаменталистского, типа более чем категорично — весь мир для него делится на два цвета — черный и белый. Поэтому утверждение Истины должно быть твердым и агрессивным. Да и как иначе? Ведь черное надо закрасить белым. А это, и правда, нелегкая задача.
Трудно не согласиться, что схватка между добром и злом ни на секунду не прекращается. И люди неверующие, как правило, не склонны к моральному релятивизму. Впрочем, на словах никто к нему не склонен. Ну, а что касается дел, то здесь все мы, и верующие, и неверующие, в равном положении перед судом своей совести или Господа, это уж, кто как понимает. Проблема в другом. Как разобраться в этом немыслимо сложном мире, где зло нередко выдает себя за добро, а добро порой совсем незаметно? Сформулируем шире — возможна ли ценностная ориентация в мире без его упрощения, превращения в черно-белое кино?
На наш взгляд, да, возможна, ибо кроме фундаментализма и традиционализма существует и другой способ религиозного ответа на вызов современности. Чтобы не усложнять и без того трудную проблему, ограничимся в разговоре о нем христианским миром или даже миром российского православия. Нас и здесь поджидают достаточно нелегкие задачи. Если термин «традиционализм» имеет вполне определенное и в общем не обидное звучание, то явление, о котором пойдет речь, некоторые называют «модернизмом» или, того хуже, «обновленчеством». Последнее слово в контексте нашей истории звучит крайне неприлично (о связях «обновленцев» 20-х годов с ГПУ писалось более, чем достаточно), но и термин «модернизм» не подходит по сути. Ведь модернизм — это низвержение основ (в религии скорее их «размывание»), а мы поведем разговор о том течении в православии, которое как раз настаивает на возвращении к основам. Однако, в отличие от традиционализма, это возвращение не столько к букве, сколько к духу, причем, как Писания, так и Предания. Поэтому попытки оппонентов выдать его за российскую версию протестантизма, на наш взгляд, также неправомерны.
В российском православии это течение представлено приходом храма Успения Богородицы в Печатниках, что у Сретенских ворот в Москве, где до последних пор и. о. настоятеля был о. Георгий Кочетков. О самом приходе и деятельности о. Георгия писалось немало, как критиками, так и сторонниками, поэтому выделим только ту тему, которая имеет прямое отношение к предмету нашего разговора. К духовному наследию православия здесь относятся творчески, т. е. на основы веры глядят глазами, видящими всю непомерную сложность современной действительности. Поэтому и ответы изыскиваются непростые и неоднозначные.
Взять, к примеру, весьма острый вопрос русификации богослужения. О. Георгий не настаивает ни на том, что литургия должна быть переведена на русский «от и до», ни на том, что практика эта должна повсеместно распространяться. Речь идет лишь о том, что для молодых интеллигентов (а именно они и составляют основную массу прихожан) процесс воцерковления должен проходить осознанно, когда литургическая символика говорит с тобой напрямую. Ум поднимается к Слову, опираясь на слова, а не только на торжественную музыку церковнославянской речи. И пафос понимания здесь совсем иной, нежели дух протестантской рациональности. С одной стороны, это возвращение к тем временам, когда церковь еще не имела специального литургического языка и общалась с верующими на живом языке, а с другой — ответ на требование современного сознания, в котором вера хочет жить, не опираясь на стилизацию.
Или вопрос общинности. Приход храма Успения Богородицы в Печатниках включает в себя духовные общины — «семьи», группы прихожан, которые вместе проходили воцерковление. В них поддерживается общинность сродни той, что сплачивала первохристиан в трудные времена. Создается атмосфера душевного тепла, которая помогает общению в Духе. Но одновременно это и попытка ответить на сложную современную проблему. Ведь ни для кого не тайна, что именно в поисках душевного тепла и обращаются современные люди к новым религиям.
Число примеров творческой апелляции к истокам можно было бы множить и множить, но главное ясно и так. Осознание своего места в современной Церкви прихожане храма Успения Богородицы в Печатниках ищут в духе христианской свободы, без которой немыслимо никакое творчество, в том числе и церковное. Недаром тема свободы занимала не последнее место в проповедях о. Георгия. Кстати, и то значение, которое в богослужении придается им проповеди, также указывает на осмысление традиции в духе христианской свободы.
Вот теперь и пришло время ответить на вопрос, поставленный в начале статьи: над кем стремятся одержать победу православные «традиционалисты»? Конечно, над о. Георгием и немногими ему подобными. Все они, кстати, совсем не похожи друг на друга, ибо творческий возврат к истокам всегда неповторим. На чаемую победу затрачиваются немалые «богословские» и «организационные» усилия. Но нужно ли церкви это ожесточение борьбы?
Совершенно очевидно, что существование внутри церкви разных течений неизбежно и даже продуктивно. Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные
(1 Кор 11: 19). Главное, чтобы разномыслие не переходило в междоусобицу. Очевидно, что традиционализм всегда будет привлекать на свою сторону церковное большинство, давая четкие и ясные указания, как жить в соответствии с христианскими правилами. И не надо думать, что простые ответы всегда и обязательно ложные. В свою очередь, поиск непростых ответов на сложные вопросы в условиях духовной свободы всегда останется уделом немногих. И не потому, что они обязательно умнее и лучше, а потому что дерзновеннее, а это не только свойство ума, но и воли, и духа. Кстати, сознание своей избранности, элитарности — это как раз духовная западня, которая чаще всего подстерегает желающих стать дерзновенными. В церковных стенах всем найдется место, главное научиться искусству совместного в них проживания.
Нам кажется, что залогом этого может стать ясное осознание единства цели — спасения во Христе. Для тех, кто думают прежде всего о спасении, некоторая разница в средствах достижения этой цели не может иметь самодовлеющий характер. И напротив, когда цель забывается, средства абсолютизируются. И тогда на первый план выходят различия между ними.
Как уже говорилось, традиционализм по природе своей малогибок и категоричен. В этом его сила и его слабость. Он не хочет и не умеет идти на внешние компромиссы. Но то, о чем мы говорим, и не требует компромисса. Достаточно признать простой факт, что соборность Церкви предполагает полифонию, наличие в ней разных, но духовно единых голосов. Признание этого факта отнюдь не предполагает пение с чужого голоса.
Вместе с тем, посягательство на дух свободы, отказ ему в праве на существование чреват тем, что дух этот заживет за пределами церковной ограды, ибо исчезнуть вовсе он не может. Не стоит забывать о том, что европейская Реформация оказалась неизбежна именно потому, что католическая иерархия не сумела признать право членов церкви (в том числе Лютера и его единомышленников) продолжать свой поиск свободы в церковных пределах. Раскол произошел, и взаимное обособление поставило жирную точку в неправедном деле церковного разделения. Наверное, не стоит и нам забывать уроков мировой истории, а не то измышленный «протестантизм восточного обряда», не дай Бог, обернется печальной реальностью.
