Приход в России в XII-XX вв. (по работам А. А. Папкова)
В русском богословии исследований о приходе и приходской жизни сравнительно немного. Главная их часть принадлежит перу Алексея Александровича Папкова, издавшего в 1897–1918 гг. целый ряд книг и статей на эту тему. Своей основной задачей он считал представление интересующимся этой проблемой подробной истории прихода в России, чтобы на основании конкретных данных дать рекомендации для очищения и обновления приходской жизни. Основные работы Папкова: «Древнерусский приход. Краткий очерк церковно-приходской жизни в восточной России до XVIII в. и в западной России до XVII в.»; вторая работа — «Упадок православного прихода в XVIII-XIX вв.»; третья крупная работа — «Начало возрождения церковно-приходской жизни в России». Затем Папков издал книгу «О благоустройстве православного прихода» с приложением Приходского устава. И наконец — «Беседы о православном приходе», где он популяризировал свои научные разработки. Одна из последних работ Папкова о приходе вышла уже после революции. Папков известен также как автор большой монографии о братствах в западной Руси и о братствах вообще.
Под приходом Папков понимал не просто наличие храма, причта и прихожан в определенном месте — селе, городе или улице, но объединение всего этого в некоторой целостности, которая предполагает совместную и богослужебную, и небогослужебную духовную жизнь. Это его принципиальная позиция, на этом он стоял и поэтому связывал начало церковно-приходской жизни на Руси с появлением «братчин» (братств).
Первое упоминание о братчинах в летописях относится к 1159 г. (город Полоцк). Братчина — это было общество людей, которые обязывались поддерживать храм материально. Они собирались при храме после богослужения на братские пиры, на них обсуждали свои дела. В частности, на них могло обсуждаться поведение членов братства, даже с вынесением наказания в случае вины кого-либо из них.
Я попытаюсь тезисно, с комментариями, сказать об основных положениях, которые Папков выдвигает в своих работах. Первое — это основные черты древнерусского прихода (т. е. относящегося ко времени до XVII в. включительно), прихода, в котором есть живая, неформальная, не только богослужебная, но и внебогослужебная общая жизнь всех его членов. Прежде всего отмечается активная роль в нем прихожан, их полная ответственность за содержание храма (нужно заметить, что в основном храмы строились на средства прихожан) и содержание причта. Папков отмечает, что в причт, кроме священника, дьякона, просфорни, сторожа и старосты, входил иногда еще учитель детей, которого содержал приход. Приход содержал также библиотеки, в XVII в. их было довольно много. Приход строил собственными силами богадельни, больницы, странноприимные дома. Когда мы находим в старых текстах упоминание о «сельских монастырьках», то имеются в виду именно странноприимные дома, а не монастыри. Папков писал: «Практически сколько приходов на Руси, столько богаделен, странноприимных домов» и т. д. Устраивались и «убогие дома», т. е. кладбища для бедных, и приюты для подкинутых детей. Все это тоже на средства прихода.
Говоря об общении членов прихода друг с другом, Папков упоминает прежде всего «складчинные пиры», когда все прихожане сообща устраивали трапезы на Рождество, на Пасху и в храмовый день (т. е. в память того святого или праздника, которому посвящен храм). На этих «складчинных пирах», помимо празднования, решались общие дела прихода и шел разбор жалоб. Каждый прихожанин мог придти и рассказать об обидах и чинимых ему притеснениях. Это происходило не только в дни больших праздников, а практически каждое воскресенье. Для этого при храмах строились специальные избы — «трапезные». Особенно это было характерно для Новгородской губернии.
Каковы же были права древнерусского прихода? Прежде всего (Папков это подчеркивает) — самостоятельное владение храмом, его имуществом и церковными землями независимо от церковного начальства, даже от архиерея, естественно, с употреблением всего по прямому назначению. Чрезвычайно важная особенность древнерусского прихода — выборность всех членов причта, начиная со священника. При этом избранный кандидат представлялся архиерею с письменным поручительством от прихода. Если кандидат при проверке оказывался негодным, поручители платили штраф. С причтом заключался письменный договор, который подписывали не только главные лица прихода, но и свидетели из народа, так называемые «послухи», — это уже в XVI в. Права выборности духовенства приходом подтвердил Стоглавый собор.
Когда Папков говорит о разрушении прихода, он называет две основные причины этого. Первая — меры государственной власти по утверждению крепостного права, вследствие чего дворянство получило практически бесконтрольную власть над крестьянами. Это означало потерю приходом многих своих прав. Вторая — поверхностные формы борьбы со старообрядческим расколом, когда «превентивные» меры принудительного характера были распространены на все существовавшие приходы, чтобы пресечь их возможное уклонение в раскол. Это, естественно, привело к омертвению и засыханию многих живых элементов приходской деятельности.
В XVIII в. знаменитый «Духовный регламент» Петра I подтвердил права выборности духовенства. Вообще в первой половине XVIII в. почти не принимается сугубо административных мер по отношению к приходам. Однако на священника тем же «Регламентом» были возложены фактически сыскные и полицейские обязанности, не говоря уже о том, что предписывалось нарушать тайну исповеди в случае сообщения исповедующимся о совершенном им государственном преступлении. Священники были обязаны вразумлять народ о почитании государственной власти. Можно представить, насколько топорно все это делалось и как отвращало от священства и вообще от церкви простой народ. С другой стороны, обязанность наблюдать за тишиной в храме была возложена на… полицию. Духовенство в личном плане было совершенно бесправным. Клирикам предписывалось в общем порядке ходить, например, на караулы «с рогатками», им запрещалось иметь недвижимость, духовенство не освобождалось от телесных наказаний вплоть до 1801 г. При этом приходы были обязаны выплачивать архиерею подобие дани, и достаточно крупной. Это было более чем ощутимо для них, потому что в XVIII в. начинается обнищание приходов. Их в административном порядке укрупняли, а количество причта, наоборот, уменьшали.
Членам прихода государство (!) предъявляло требование регулярной исповеди и причащения. Эта регулярность выливалась в причастие и исповедь раз в год. В 1765 г. была установлена единая такса за требы. К счастью, туда не были включены исповедь и причастие, но крещение и все прочее имело единую расценку по всей стране. Одновременно были установлены государственные оклады духовенству, и у церквей, т. е. у приходов, было отобрано право распределять собственный свечной сбор. Он был передан в казну. В казну же было приказано передавать все свободные церковные средства. Таким образом, приходы лишились какой бы то ни было самостоятельности.
При этом произошла удивительная вещь: инославные приходы в России — протестантские и католические — приобрели в XVIII-XIX вв. все права древнерусских приходов, т. е. полную самостоятельность, возможность распространения своего учения через школы и т. д., свободное пользование своими доходами, что, конечно, не могло не вызвать негативной реакции. Православными же приходами было полностью утрачено самоуправление, возникли большие трудности в приобретении недвижимости и, наконец, в 1837 г. был издан наказ полиции о запрещении всех тайных обществ, в том числе (в одном ряду!) масонских лож и братств. Деятельность братств, братчин, сердцевины церковного прихода, фактически была низведена до общебратских обедов и стояния членов братства во время службы с собственными братскими свечами. К управлению приходом с XVIII в. братства уже не имели никакого отношения.
Так продолжалось примерно до середины XIX в., когда начинается возрождение церковно-приходской жизни. Папков прямо связывает его с падением крепостного права, а также с тем, что приходы получили права территориальной единицы. Это была самая мелкая территориальная единица в стране, она называлась «волость». Приход тогда включал в себя от 300 до 2000 мужчин. При меньшем количестве людей приходы объединялись, но уже не дробились.
Во второй половине XIX в. были созданы приходские советы с целью материальной поддержки храма и причта и распространения грамотности и религиозного образования среди прихожан. На приход было возложено призрение бедных, погребение неимущих, примирение тех, кто обратился к суду приходского совета, распределение доходов и расходов. В состав совета включался прежде всего священник, затем, если это городской приход, представители всех сословий и званий по одному человеку, церковный староста и церковный попечитель (соврем. «спонсор»). На селе в состав совета включался местный начальник и представители каждого окрестного селения.
То, что было перечислено выше, осталось в определенном смысле теорией, так как широко это распространено не было. Но эти положения обсуждались на очень высоком уровне. Существует пространный, на нескольких страницах, отзыв главного управляющего II-го отделения Его Императорского Величества Канцелярии, которая заведовала в том числе и церковными приходами. Его выводы не могут не удивить. Он считает, что все предложенные меры непоследовательны, неполны, и буквально требует восстановления права выборности священства приходом. Он говорит, что в приходские советы нужно отдать решение спорных вопросов между духовенством и приходом, и что вводить эти приходские советы нужно не на 3 года, как предполагал первоначальный проект, экспериментально, а сразу и постоянно и все решения приходских советов утверждать сразу.
По мнению митрополита Киевского Арсения (1863 г.), создание церковных советов, приходских советов было не очень последовательным. Лучше сразу создавать церковные братства, которые берут на себя полную ответственность за приход, как было в древности.
В 1864 г. был подписан указ императора о возрождении церковных братств. Но никаких прав управления приходом они не получили. Не были восстановлены и церковные советы, братства оказались своего рода благотворительными организациями при храме, не более.
Папков на основании приведенных фактов дает две группы предложений по восстановлению церковно-приходской жизни. Очень интересно проследить их эволюцию. В Предсоборном присутствии (по подготовке Поместного собора) дебатировался вопрос о предоставлении приходу права юридического лица. Собственно, вопрос был только в том, кому предоставлять это право. Профессор Бердников предложил сделать юридическим лицом храм и причт. Папков резко выступил против него. Вот один из его тезисов: «Чуждые и незнакомые друг другу прихожане одного храма — самая прискорбная аномалия нашей теперешней церковной общественной жизни». Поэтому он, естественно, предлагал дать право юридического лица общине. Как же преодолеть отчуждение? Прежде всего совместным чтением вслух священником Священного писания в церкви, пусть даже без комментария. Заботиться он считал нужным не только о храме, о причте, но и о церковной библиотеке, где обязательно должна быть читальня, а также о просвещении, и благотворительности. Он считал необходимым организовать во всех приходах не только воскресные школы для детей, но и катехизические школы для взрослых — и это в 1906 г.! Папков полагал, что в приходском совете должно быть неограниченное число членов (указ Синода 1905 г. предписывал 12 человек). Он акцентировал внимание на том, что собственником церковного имущества должна быть не иерархия, а вся церковь в лице конкретной церковной общины, и требовал отменить обязательную открытость протоколов приходских собраний перед благочинным, а также все виды приходских регистрационных книг, крестильных, венчальных, исповедных ведомостей, заменив их одной книгой — главной, со списком прихожан, с кратким жизнеописанием каждого и указанием, какие пожертвования он хочет вносить на храм. Прихожанами же он считал тех, кто проявляет свои права и обязанности реально, а не тех, кто просто участвует в богослужении и требоисполнении.
При назначении причта епископ, по мнению Папкова, должен принимать во внимание желание прихожан, а в случае отказа давать ответ с объяснением причины и, естественно, не перемещать священника без его желания, кроме как по особо уважительным причинам. Он завершал эту группу предложений отнюдь не оптимистической фразой: «Несмотря на почти тысячелетнее существование православия в России, мы все еще стоим пред разрешением величайшей задачи, касающейся широкого и прочного внедрения христианских начал в церковно-общественной жизни. У нас нет прихода как школы нравственности».
В 1912 г. следует вторая группа предложений Папкова. Надо «начинать с постоянного общения между мирянами и пастырями». Он говорит, что прежде всего нужно создать небольшой кружок при приходе, который любыми средствами связывается со священником, требуя совместной с ним деятельности, или же инициатива по организации ядра прихода должна исходить от пастыря. Заботу о благолепии храма, чтении, пении должен полностью на себя принять этот, уже неформальный, кружок. Кроме того, нужно постоянное дежурство в храме, чтобы он не закрывался после службы, в том числе предполагается и дежурство по ночам.
В области чисто духовной Папков предлагает создать содружество еженедельных причастников, но чтобы они не просто поддерживали друг друга частым совместным причастием, а выражали это, например, в содействии передаче больным через дьякона Святых Тайн на дом. Причащение предполагалось каждое воскресенье. Предлагалось и регулярное совместное чтение Священного писания и святых отцов по воскресеньям, но уже с совместной трапезой. Причем Папков пишет о необходимости «воскрешения древней трапезы любви — агапы, каковая в первую эпоху христианства служила таким могущественным звеном, поддерживавшим братские и дружеские связи между христианами одной и той же общины». Папков напоминает также о женщинах-благотворительницах, которые могут быть посвящены в звание дьяконисс по чину древней церкви, т. е. через рукоположение. В его книге говорится и о том, что в храме должен быть амбулаторный пункт, устроенный силами врачей-членов прихода, нужны и приходские кредитные товарищества и потребительское общество (напомню, что в древнем русском приходе каждый его член мог получить беспроцентную ссуду — деньгами, семенами, сельскохозяйственным инвентарем и т. д.).
Папков говорит и о семье. Семья должна стать в прямом смысле домашней церковью, т. е. иметь домашнюю моленную, а в ней — совместное утреннее и вечернее молитвенное правило. Предполагаются также семейные посты, общее чтение Писания, взаимные нравственные обязательства членов семьи (например, о воздержании от курения) и т. п. В заключение цитируется отрывок из императорского Манифеста: «Оживление церковно-приходской жизни — залог преуспеяния всего русского государства».
Подводя итог, можно сказать о стремлении А.А. Папкова в результате его исследований возродить не столько древнерусский приход, сколько раннехристианскую общину, которая не строится по ущербному административно-территориальному принципу. В этом аспекте стоит рассматривать и решения Поместного собора нашей церкви 1917–1918 гг. (пошедшего в вопросах организации приходской жизни дальше Папкова), реализуемые в полноте лишь при наличии общины.
О. Георгий. Спасибо большое. Есть ли вопросы к Александру Михайловичу?
Вопрос. Упоминались ли работы Папкова на Соборе?
А. Копировский. Нет, Собор не ссылался на Папкова. Но приходской устав, принятый Собором, во многом продолжает его разработки. Он напечатан в первом выпуске возрожденного «Богословского вестника».
Вопрос. Был ли действительно у Папкова термин «воскресные школы», и что под этим конкретно понималось?
А. К. Такой термин есть. Воскресные школы — для детей, в отличие от катехизических школ для взрослых. Воскресные школы в его время были довольно распространенным явлением. Не церковно-приходские, а именно воскресные школы для детей.
Вопрос. В чем ущербность территориального принципа?
А. К. В том, что люди попадают в него случайно, исходя из единого места жительства. Вы знаете, что самые живые современные приходы в городах построены по обратному принципу. Там абсолютное меньшинство местных жителей, а большинство как раз из самых разных мест.
Вопрос. Как происходило возрождение агап в вашем братстве?
А. К. Во-первых, мы возрождали агапы до чтения книг Папкова, даже до чтения книги Соколова «Агапы или вечери любви в древнехристианском мире», хотя она была нам известна. Все родилось естественно, — из желания не расходиться после совместного причастия. Мы просто вставали вместе в притворе храма или сзади в самом храме (чаще это был Богоявленский патриарший собор) и какое-то время просто благоговейно «созерцали». Тут же вошло в обычай делиться просфорами, которые мы здесь же, в соборе, покупали. Потом оказалось, что это совпадает с традицией древней церкви. Дальше было развитие этого исходного живого факта. Мы собирались в храме во многом потому, что не имели возможности собраться в домах. В семьях почти у каждого из нас были проблемы, те самые евангельские «разделения». И когда они были преодолены, в 1975 г. агапы перешли в дома и стали более продолжительными, занимали уже не один час и происходили в общем-то регулярно (приблизительно раз в два месяца). Мы советовались со священством и имели на это благословение с того же 1975 г.
Вопрос. На какие материалы опирается реконструкция Папковым прихода?
А. К. Он историк, а не богослов, поэтому основной материал — сухие исторические и статистические исследования. Какие-то эмоции у него проявляются лишь начиная с 1907–1912 гг. До этого он очень сухо перечисляет, что было, ссылаясь на конкретные источники.
Вопрос (продолжение). Мой вопрос связан с тем, что, видимо, такое устройство церкви воспринималось настолько естественно, что никому в голову не приходило специально это фиксировать.
А. К. Разумеется. Папков, в частности, говорит, что в середине XIX в. приходские советы возрождались практически самостийно, без всякого совета с епархиальной властью. Но Синод, узнав об этом, их не отверг, а наоборот, — утвердил. Их жизненность и действенность подтвердил и святитель Филарет Московский. Но, как я уже говорил, они не получили распространения, поскольку приходские братства были лишены государством права непосредственного управления приходом.
