Православные братства
Церковная жизнь
32 мин.
1917 — 1945 гг.
Братству апостола и евангелиста Иоанна Богослова, вдохновившему меня на эту работу, посвящаю.
С первых веков известны погребальные братства. Регистрируясь как погребальные сообщества, они получили во владение катакомбы, а также возможность полулегального существования. Катакомбы служили римским первохристианам храмами. Позже, по мере укрепления христанства возводятся во всех уголках экумены храмы, все четче век от века начинают вырисовываться институционные формы Церкви. Так возникает приход община вокруг епископа, собранная в храме. Фундаментом прихода является община люди, призванные Христом, объединенные единой верой и строящие жизнь по заветам Бога.
В институциональный период община часто вытеснялась приходом, который с IV века становился подчас административным понятием. Христиан объединял храм и в нем совершавшееся богослужение. Покидая храм, люди разбредались, теряя друг друга, но их объединял внешний фактор: стены храма. Даже находясь в храме во время служения Евхаристии, христиане не становились «единым сердцем, едиными устами». Да и сама Литургия, отчуждаясь, уходя за иконостас, становилась малопонятным театральным действом. Подобное общение было поверхностным, безличностным.
Этим отчасти объясняется уход лучших в пустыню в IVV веках. Там вновь возрождается община. Порой отсутствует храм и даже предстоятель, но явственно присутствует среди пустынников Христос и Его Божественная любовь. Это и Тавенисси, и много позже братство св. Франциска, и Киево-Печерская обитель. Людей не удовлетворяет отчужденное богослужение. Они испытывают острую нужду в подлинном межличностном общении. Идеал жаждущих христиан апостольская община вокруг Христа, Его семья, которую Он любовно пестует. Взаимоотношения между членами общины строятся на основе взаимной любви.
Как только вторгается насилие, кто-то один решает властвовать община разрушается. Это не означает, что в общине все равны. Обязательно должен быть стержень. Обычно им становится человек, обладающий большими знаниями, большим духовным опытом. Но он, по примеру Христа, должен служить общине тогда она крепнет и духовно растет.
Не стоит мечтать, воображая себе общину безгрешной. Если в первоапостольской общине были нестроения, то более поздние общины подвержены греху, может быть, в большей степени. Суть в том, что община побеждает грех на пути ко Христу. Настает час, когда она являет себя миру, становится солью, консервирующей разлагающийся мир. «… Лишь совместное осуществление апостольского подвига являет миру, раздираемому страстями и соблазнами, несокрушимое единство Церкви Христовой».
Само по себе безличностное общение сродни стадности. Безличностная общность лишена сопротивляемости она дробима. Подпадая под власть злой воли, легко управляется. Именно этим объясняется, почему так успешно «внешние»манипулируют РПЦ на протяжении почти полувека.
В жизни Церкви личность, свободно ведомая Богом, часто обретает единственно верный путь не только для себя, но и для всего церковного народа. Трудно осознать, как много может сделать человек, живущий по заветам Христа, являющийся «соработником»Богу. Достаточно вспомнить св. Афанасия Великого, св. Василия Великого, св. Максима Исповедника. В противостоянии большинству они явились выразителями высшей Истины. Но личность не вырастает в стаде. В подлинном межличностном общении, учась и подражая духовным учителям, формируется личность.
Массовое появление межличностных общин на Западе в наши дни не является признаком католического модернизма. Задолго до II Ватиканского собора повсеместно начали возникать христианские содружества. Миряне являли миру образцы личной святости. Наиболее известные из них братства Фоколарини, Шарля Фуко, матери Терезы Калькутской.
В первые годы советской власти прозвучал призыв патриарха Тихона: «Не теряйте же времени, собирайте вокруг себя стадо, по одному, по два, собирайте их на пастырские беседы. Отбирайте сначала лучших людей. Не пренебрегайте беседами с благочестивыми женщинами, которые часто удерживают своих мужей и братьев от безумных поступков и защищают Церковь Божию. Составляйте из благонамеренных прихожан братства, советы что найдете полезным по местным условиям…
Братства возникали по всей стране, как и двести лет назад, на рубеже XVII и XVIII столетий на Западной Украине. Общины росли, крепли, подчас без епископов, лишенные священников, но твердые в вере, активные, жизнеспособные, давшие России немало мучеников и исповедников. После вековой греховной спячки пробуждалась христианская Россия. Возрождалась община. Братства не упраздняли приходов там, где они продолжали существовать. Они восполняли недостатки прихода. Из прихожан священник отбирал будущих братчиков. Братства, чтобы выжить, по примеру апостольской общины, были немногочисленны и замкнуты.
В этом небольшом исследовании я хочу рассказать о нескольких братствах. Их формирование относится к 20-м годам. Киевское братство »Воскресения Христова"было основано 6 декабря 1917 года. Его председателем был избран псаломщик Василий Николаевич Попов. Вероятно, это было одно из первых обществ, организованных сразу после захвата власти большевиками. Сохранился дневник В.Попова, который велся им скрупулезно и регулярно. К сожалению, до нас дошла лишь одна тетрадь, охватывающая период с 17 июля 1920 г. до 20 февраля 1921 г. В тетради сохранилась записка следователя, из которой можно заключить, что Попов был арестован 3 февраля 1921 г.
Небесным покровителем братства «Воскресения Христова»считался св. Николай Мирликийский. Братчики регулярно проводили в большие праздники крестные ходы как в пределах города, так в близлежащие монастыри, собирались на чтение акафистов. Вне храма братчики собирались на чаепития, хозяйственные заготовки, поскольку братство владело большими садами, зимой же ездили за город на заготовку дров. За четыре года советской власти быт братчиков почти не изменился царствовал патриархальный уклад, изрядно стесненный хаосом гражданской войны, голодом и разрухой. Иногда Василий Николаевич ссорился с батюшками (хозяином храма считалось братство, а священники лишь ставленниками братства), когда поучал их.
Восприятие жизни, несмотря на происходившие вокруг коренные изменения, почти не изменилось. Красочно описывает повседневный быт Попов.(Прочность патриархального быта ярко обрисовал М.Булгаков в «Белой гвардии», описывая годы гражданской войны в Киеве.) Установившиеся порядки он почитает временными и с неослабевающей надеждой ждет вот-вот придут немцы, поляки или белые. Главное, что большевики вскоре исчезнут: «А большевики, слава Богу, опять уходят из Киева, и, видимо, навсегда. Не позднее 1 октября, а может быть, через 3–4 дня, придут поляки и, говорят, вместе с ними — немцы и французы. Поживем, увидим». Далее: «А большевички, очевидно, остаются и зиму в Киеве, что весьма неприятно, поскольку начались обыски, а вернее, грабежи. Забирают всю теплую одежду, обувь и белье. Твори Бог волю Свою!»(Ноябрь 1920 г.). Слухи полнят его сердце надеждами: «Только лишь вчера узнал о подробностях октябрьского восстания в Москве против Советской власти. Говорят, еще на один бы час запоздали советские войска на помощь, то повстанцы, взяв Кремль, перебили бы совет комиссаров. Но подошли латыши и китайцы и верные коммуне и спасли положение. В результате четыре тысячи погибших и девять тысяч арестованных, говорят, что убит генерал Брусилов. Если правда, то очень жалко сего даровитого и мужественного генерала. Но твори Бог волю Свою!»(24 октября 1920 г.) Не чужды ему и апокалиптические чаяния: …кроме того, сами же большевики пишут, что террористические акты, направленные против них со стороны меньшевиков и анархистов, усилились. Я заметил, что самое большее, они продержатся еще полгода. А не позднее 15 июля следует ожидать пришествия Христа Спасителя. Поживем увидим!"Дневник весьма подробный, пестрит перечислениями, датами и адресами, где бывал Попов, с кем он общался, о чем шел разговор. Указаны фамилии, имена братчиков и их адреса. Видимо, дневники ощутимо облегчили труд чекистов.
Второй документ устав братства «Животворящего креста Господня». Братство было создано еп. Серафимом Звездинским в г. Дмитрове Московской области в январе 1922 г. Кроме устава никаких других документов не сохранилось. Устав разделен на три части. Первая посвящена внешнему облику христианина и его дома. В этой части говорится об обязательном ношении нательного креста и наличии в доме икон. Много места уделяется технике крестного знамения ни в коем случае нельзя соединять его с поклоном, в этом случае крестное знамение «ломается». Вторая часть уделяет внимание внутреннему строю жизни христианина: братчики должны стремиться жить по заповедям Христа. Указываются обязанности братчиков во время богослужения они должны находиться в соборе и следить за порядком. В обязанности входила и взаимопомощь в случае нужды или болезни. Уровень культуры Дмитровской паствы был, видимо, очень невысоким, и вл. Серафиму приходилось бороться с неумением прихожан общаться друг с другом. В уставе записано: «…между братчиками не должно быть вражды, ссор, каких-либо иных угроз и особливо побоев, ударов, толканий и вообще всяких грубых выходок, свидетельствующих о потере не только христианского, но и вообще человеческого достоинства, приводящего человека в разряд грубых животных и диких зверей»(Вестника. Прим. ред.).
Епископ Серафим прибыл 1 января 1920 года. (Рассказ о дмитровском периоде жизни еп.Серафима составлен по машинописному сборнику «Материалы к биографии еп.Серафима Звездинского». Сразу по приезде, собрав дмитровских священников, отслужил благодарственный молебен. В течение трех лет он находился на дмитровской кафедре. Ежедневно, сначала в Подлипечьи, а затем в домашнем храме во имя пр.Серафима Саровского, владыка служил литургию. Еп.Серафим был человеком доступным, часто навещал свою паству. Даже возвращаясь поздно, он заезжал к своим чадам. Келейник так и говорил ему: «Владыка, вот огонек, не нас ли ждут? Не всех успели объехать!»Не довольствуясь общей исповедью, владыка перед литургией часто сам исповедовал причастников, хотя до своего епископств никогда не исповедовал.)
В день Знамения Пр. Богородицы 27 ноября 1922 г. владыка последний раз отслужил в дмитровском Васильевском соборе. На следующий день ему вручили вызов, по которому он должен явиться в Москву на Лубянку. Причиной послужило непреклонное противостояние епископа обновленцам. Он не отправился в ссылку, которую ему назначили живоцерковники, и не отдал им ни одного храма. 29 ноября он был уже в Москве. Остановившись у московских друзей и немного отдохнув, он отправился на Лубянку. К вечеру не вернулся, и тогда духовные чада отправились в комендатуру ОГПУ. Там им велели прийти через три дня. На третий день приняли передачу и записку. Владыка ответил запиской и благодарил верных дмитровцев. Его дело вел следователь Казанский. Владыка вспоминал потом, что следователь угрожал расправой, но епископ ответил ему словами Христа: «Если бы Господь не дал тебе, не имел бы никакой власти надо мной».
Вскоре его перевели в Бутырки. Страдания вл.Серафима в тюрьме были велики: тело изъели вши, кожа висела хлопьями, под кожей были заложены тысячи яичек, все зудело и каждое движение причиняло невыносимые страдания. Ослабло сердце, участились приступы почечнокаменной болезни. Вызванный врач не мог приложить трубку к израненному телу, пришлось слушать через бумагу. Его перевели в околоток. Там немного полегчало полубольничный режим, двери не заперты, свободный выход в уборную, больше воздуха, прогулки. Вместе с ним находились о.Арсеньев, о.Иоанн, настоятель храма Христа Спасителя, его брат о.Илья Зотиков, о.Хотовицкий, священник этого же храма. Здесь владыка совершал Божественную литургию, исповедовал, причащал, старчествовал, ободрял отчаявшихся. Сохранилось свидетельство, что во внутренней тюрьме на Лубянке он пережил явление Христа. Уже в Бутырках в память об этом событии он сложил акафист Страждущему Христу Спасителю. «В несении креста спасительного, десницею Твоею мне ниспосланного, укрепи же в конец изнемогающего».
Сохранилось свидетельство духовной дочери более позднего периода (1926 г.): «Он любил говорить образами, торжественно, мистически, таинственно. Иногда необыкновенно сильно, иногда по-отечески ласково. Иногда обличал и говорил: »Я навожу на тебя прожектор, чтобы ты видела, какая ты должна быть и какая ты есть". Иногда он поражал меня вопросом: «Что ты делала в таком-то часу, я слышал то и то» и так именно и было. Особое отношение было у него к литургии. Служение литургии было основным делом его жизни. Он считал, что христианин должен причащаться наивозможно чаще".
Сохранились письма владыки из тюрьмы, ярко рисующие не только его облик, но и духовных детей:
«Все получил полностью. Радости мои, бесценные и драгоценные, мир вам всем из темницы, из заключения моего. Благодарю вас от всего сердца за все дары любви вашей… Только беспокоюсь, что вы так много на меня тратитесь. Передатчицы мерзнут, руки, ноги отмораживают. Господь вам воздаст за все заботы обо мне… Благодарю за память о.Дмитрия Копытина. От него получил письмо. Сухарики (Св. Тайны) и платок от Евхаристии (антиминс) получил». (Бутырки, январь 1923).
«Ваши надписочки на посылках звездочки денные для меня, я всякий раз по получении представляю их Солнцу-Христу. Нафталин, гвоздичное масло помогли мне, и в первый раз получил возможность заснуть.. Мой сосед инок, разут и раздет, помогите мне помочь ему. Пришлите мне мою жилетку и какую-нибудь обувь ему. Господь да хранит вас. Духом и сердцем с вами. Еп. Серафим».
Сохранились и письма дмитровцев владыке:
«Дорогой наш, родной наш владыка-отец! Не знаем, как умолить Господа и святого ангела-хранителя Вашего, да сохранит Вас Бог в нелегком пути Вашем. Горячо просим святых молитв и благословения. Вышлите доверенность на получение вещей на имя Ивана Вас.Муравьева (Дмитровский священник). Горячо преданные ваши дети духовные».
Все время тюремного заключения шла оживленная переписка. Прихожане собирали посылки, откликаясь на каждую просьбу епископа. Владыка часто делился своими переживаниями:
«Господь дает великую тишину и мир сердцу моему. Тернии очищают от души всякую пыль. Буди воля Божия…»"В страдании Христос. Никогда не получил я столько утешения, света и радости как в тюрьме".
Братчики нашли адвоката, но участь заключенного облегчить не удалось. 17 марта был зачитан приговор два года ссылки в Зырянский край. До отправки чадам удалось выхлопотать несколько свиданий.
Этап состоялся 30 апреля 1923 года. Это был тихий, теплый весенний день. У Таганской тюрьмы группами сидели духовные дети. В четыре часа растворили тяжелые двери тюрьмы, вышли конвоиры, стали стрелять в воздух, разгоняя ожидавших. Затаив дыхание, ждали все появление владыки. Он шел с панагией на груди. Раздался общий вопль люди рвались к нему, но конвоиры отбрасывали их. С ним рядом шли: еп.Афанасий (Сахаров), светловолосый, в голубоватой рясе, еп.Николай (Ярушевич), в нарядной рясе, блестящей плюшевой скуфье, протоиереи из Петербурга о.Александр Беляев, о.Петр Ивановский.
Уже из «столыпина» владыка писал: «Родные и бесценные дети и детки мои! Из камеры пересыльного поезда шлю вам всем мое благословение. Еду не один, а со всеми вами, ибо увожу всех вас в сердце моем, вас любящем и горячо молящемся. Е.С.Д.».
Владыку отправилась сопровождать одна из монахинь игуменьи Фамари. По дороге к этапу присоединился еще один осужденный о.Филарет, иеромонах из Чудовского монастыря. В Котласе владыки навестили еп.Петра (Полянского), проживавшего здесь в ссылке. От Котласа до Усть-Сысольска добирались пароходом. В Усть-Сысольске отбывал ссылку митр.Кирилл (Смирнов). На квартиру помог устроиться московский священник о.Николай Дулов. Здесь же отбывала ссылку семья Фуделей: Сергей Иосифович и его сестра Мария Иосифовна. Они с радостью встретили вл.Серафима. Но вскоре его отправили дальше в Визингу, где когда-то проповедовал святитель Стефан Пермский, просветитель зырян. Вместе с епископом здесь поселились осужденные по тому же делу дмитровский священник о.Иоанн Муравьев и чудовский о.Филарет.
Вскоре семья ссыльных пополнилась приехали о.Петр Баженов, настоятель Тульского собора, о.Сергий и о.Николай из Симбирской области, села Промзина. Жизнь владыки не изменилась ежедневное служение литургии, прогулки в лесу, где он устроил что-то вроде пустыньки. Поддерживается оживленная переписка с дмитровцами. В 1925 году заканчивается срок ссылки. В конце апреля он добрался до Усть-Сысольска, где вновь встретился с митр.Кириллом (Смирновым), срок ссылки которого также подошел к концу. Под 1 мая вл.Серафим получил направление явиться в дмитровское НКВД, но м.Кирилл направления не получил. После смерти патриарха он должен был стать местоблюстителем, поэтому, видимо, власти предпочли задержать его. Так закончилось первое заключение еп.Серафима .
Период заключения яркое свидетельство плодотворности служения еп.Серафима. Паства, дотоле разобщенная, невежественная, предстает перед нами духовно единой и деятельно сострадаемой. Все попытки обновленцев обосноваться в Дмитровской епархии не увенчались успехом. Даже заключение и ссылка епископа не облегчили положения живоцерковников паства осталась верной ему. Епископ Серафим был для дмитровцев не только духовником, наставником и администратором, но, что удивительно, учителем. Как епископ, он обладал учительным авторитетом явление в России редкое.
Оба братства внешне очень похожи. Они продолжают не только свой дореволюционный образ жизни: устраивают крестные ходы, келейно молятся, усердно пекутся о незыблемости общины, хотя живут они уже в «послепотопное время». Христиане, в том числе и Попов, часто тешили себя иллюзиями, что Совдеп это временное явление. Подобные настроения свидетельство духовной спячки в предреволюционные годы, которые явили грозные предзнаменования грядущей катастрофы. Светские философы, предупреждавшие о надвигающейся катастрофе еще в 1911 («Вехи»), а затем в 1921 г. («Из глубины»), остались неуслышанными ни православными иерархами, ни священниками. Их старые ориентации оказались глубоко ложными. Государство перестало быть правовым. Поэтому взаимоотношения Церкви и государства стало невозможно строить на правовой основе. Независимое легальное существование Церкви как института становится невозможным. Жизнь требовала появления новых форм духовного общения, более гибких и менее уязвимых. Понадобилось десятилетие кровавых потерь и разочарований, чтобы в среде православных произошли, наконец, необходимые изменения.
Во второй половине двадцатых годов появились братства, бывшие, с точки зрения ОГПУ и Советского права, вне закона. В центре их становятся люди, свободные от обрядоверия, обладающие большим духовным опытом. Братства обретают устойчивость, становятся активными. Они не только обороняются, но и идут вперед. Их объединяет не только стремление к совершенствованию. Они объединяются не только потому, что внутри братств общение носит более глубокий характер, но и потому, что видят в братствах единственную возможность остановить разрушение традиции и культуры. В братствах зарождались новые формы церковной жизни. Братчики бесстрашно шли в мир, проповедуя, являя миру образцы личной и семейной святости. Обремененные непосильным трудом, полуголодные, живущие в тех же условиях, что и современники, ютясь в коммунальных клетках, в тюрьмах и ссылках, они не озлоблялись, не проклинали и это изумляло окружающих и влекло к ним.
Братство о.Романа Медведя, священника, который некогда во время своих путешествий по Сибири «нашел»Григория Распутина и познакомил со своим академическим товарищем еп.Феофаном (Быстровым), через которого Распутин проник в дом великого князя Николая Николаевича, возникло в Москве вскоре после окончания гражданской войны. В годы войны о.Роман служил в Одессе.
После того, как он отпел расстрелянных чекистами матросов, предупрежденный о неминуемом аресте, он перебрался в Москву и служил в храме св.Алексия за Елисеевским магазином. В отличие от Попова, о.Роман знал повадки новой власти. Обладая ярким проповедническим даром, он отказался от публичных проповедей, дабы не привлекать в храм большого количества народа, а следовательно, и опеки властей. Он понимал, что Советская власть установилась всерьез и надолго, поэтому необходимо трудиться без лишнего шума.
Вот образец его работы: окончилось богослужение, народ разошелся, остались верные прихожане. В храме устанавливаются скамьи, рассаживаются люди. На солею выходит о.Роман и читает святоотеческие творения. Затем начинает толковать. Толкование перетекает в беседу, где каждый волен высказать собственное мнение, наболевшие вопросы, воскрешая общинный дух. Беседа протекает в непринужденной обстановке. После собрания, присматриваясь к людям, о.Роман отбирал из числа постоянных прихожан наиболее надежных. Из них возникали небольшие общины.
Круг христиан был достаточно велик, времени заниматься со всеми физически не хватало. Тогда священник обязывал старших братчиков опекать младших. Младшие вели своеобразные дневники, где записывали, как прошел день, что случилось, какие помыслы беспокоили. Старшие регулярно просматривали дневники и, если встречалась проблема, которую им разрешить было не по силам, обращались к о.Роману. Так, с одной стороны, он не выпускал из виду никого, с другой старшие приучались к ответственности за ближнего, умению работать с людьми, обогащали жизненный опыт. Братчики ухаживали за больными, инвалидами, одинокими, опекали семьи репрессированных, собирали продукты, их отсылали в лагеря и тюрьмы.
О.Романа арестовали в 1931 году. В 1936 году он освободился, но тяжело больным. После лагеря прожил только год, скончался в 1937 г. Перед арестом успел передать братство еп.Варфоломею (Ремову)(Еп.Варфоломей был предан своими келейниками и расстрелян в 1937 г.), жившему тогда на покое в Петровском монастыре. Несмотря на арест о.Романа и его преждевременную смерть, братство, им созданное, продолжало существовать и живет в наши дни. Мне посчастливилось встретиться с братчиками удивила атмосфера любви и взаимоуважения, царящая в среде людей уже преклонного возраста. Привыкнув к тому, что в храме старушки часто злобны и неприветливы, я был изумлен благожелательством их сверстниц. Жизнь разбросала их по разным уголкам страны, много им пришлось перенести. Мне они казались выросшими где-то за пределами нашей страны так терпимо и любовно они относились друг к другу. До сих пор они встречаются, помогают больным и инвалидам, сохраняя молитвенное общение между собой и своим пастырем, память которого они свято чтят. Я спросил их о детях: оказалось, что дети упущены. Их воспитанием занимался детский сад, потом школа и улица. Почти все они выросли детьми нецерковными.
Следующее братство мечевское. Его зарождение относится к дореволюционному периоду. Об о.Алексее написана книга, в которой достаточно ярко освящена жизнь Маросейки до смерти о.Алексея. После его смерти приход переходит к его сыну о.Сергию. Еще при жизни отца в 1922 г. о.Сергий был впервые арестован, но через месяц освобожден. Сохранился дневник Т.И.Куприяновой, активной участницы братства, впоследствии педагога. Сохранились и письма к ней о.Сергия из ссылки. По этим материалам можно воссоздать жизненный путь о.Сергия.
24 октября 1929 года он был вновь арестован и сослан на три года в Усть-Сысольск. В ссылке был задержан сверх срока на год. К этому периоду относятся его письма к Т.Куприяновой: «Отшельник в идеале (работает) единый Единому; пастырь в идеале »се аз и дети, яже дал ми Бог", непременно дети, без детей, не пастырь. Отшельник к Богу, а затем к людям, пастырь к людям, а затем к Богу. Очи отшельника обращены к Богу, очи пастыря к людям. В них, в людях, он видит и познает Господа, в них он открывает Его красоту. Пастырю пасомые не заслоняют Господа, а показуют, не отделяют, а приближают Его. Так, родная моя, я недостойный и паче всех грешнейший, но я пастырь и не только иерей. Дух мой утренюет к каждому храму душевному моих чад. Если бы мне сказали, выбирай из двух возможностей или только служи, или только пастырствуй. Не колеблясь, пастырство". (Усть-Сысольск, 1930 г.).
«Знаю, что жизнь моя кончилась, начинается житие, а душа-то не подготовлена к этому, как будто врасплох застигнута». (Усть-Сысольск, 1933 г.).
«Ведь все живем сейчас в горниле величайших страданий. Столько всего я повидал за эти месяцы. Вот уж когда терпением спасаются и »тенетами отчаяния удавляеми"погибают". (Усть-Сысольск, июнь 1933г.).
В конце 1933 года он был освобожден и поселился в Вологодской области, в избушке лесника, недалеко от деревни. Вскоре вновь был арестован. В 1934 году находился в Вологодской тюрьме. Получил 15 лет лагерей. Заключение отбывал на Украине. В начале Отечественной войны ввиду стремительного наступления немцев был расстрелян, как и все заключенные, получившие сроки свыше 10 лет.
Дневник Т.И.Куприяновой начинается с описания ее жизни в Ярославле в первые годы революции. Вскоре она переезжает в Москву и поступает в Университет, занимается в одной группе с В.Я.Успенской в семинаре Челпанова, усердно посещает лекции А.Ильина. «В конце 21 года у нас организовался студенческий кружок… Мы хотели заниматься русской культурой, русской религиозной философией, русской литературой и искусством. Среди нас были и студенты философского отделения, и словесники. Предложений, тем было много. Люди все были молодые, живые, только что пережившие революцию и заново, самостоятельно вырабатывающие свое мировоззрение». Это было время массового превращения интеллигенции в церковь. В этом же году на заседание кружка был приглашен о.Сергий Мечев. «И вот на беседах о.Сергия я почувствовала, наконец, источник воды живой. Мне стали открываться сокровища церковной мудрости, ее учение о смысле жизни человека, об устроении его души, о путях спасения. Слушая о.Сергия, душа звучала цельным чувством, утверждая да, да, да. Казалось, что все это знакомое и родное, но почему-то бывшее скрытым для меня». Начав свой духовный путь под крылом о.Алексея, Т.И. после его смерти становится духовной дочерью о.Сергия.
«Это был первый этап, по которому меня повел о.Сергий, длительная работа над собой в тесном соприкосновении с людьми и служении им. О.Сергий знал, как опасно для души, когда без собственного внутреннего делания возгорается интерес к творениям св. отцов, как легко, увлекшись поражающей ум правдою их мыслей и красотой и стройностью их душ, принять читаемое и понимаемое как свое собственное, сделать все это предметом эстетического чувства. Он часто напоминал нам, что творения отцов »деяниями читают", т.е. без собственного делания нельзя ни читать, ни понимать эти творения. Поэтому их надо читать по мере собственного возрастания и не браться за чтение тех отцов «Добротолюбия», до которых мы еще не доросли". Связи в содружестве крепнут день ото дня. Летом о.Сергий благословляет молодежь на совместную поездку в Саратов, а затем вместе с нами совершает поездку в Николо-Угрешский монастырь. В этих поездках раскрываются друг другу души, укрепляются взаимоотношения между братчиками. На первом этапе о.Сергий призывает молодежь к деятельному самосовершенствованию. Прекрасно об этом пишет автор дневника: «Мне казалось, что человек, работаюший над своей душой, ощущает нечто подобное ваятелю, создавшему прекрасное произведение искусства. И казалось мне почему же эта форма красоты красота поведения, отношения к людям, чистоты мысли, добрых чувств не увлекает людей, почему они ее не чувствуют?»
Жизнь становилась все тяжелее и безотраднее. Перед Маросейским приходом встала проблема религиозного воспитания детей. Семья Мечевых владела двумя загородными домами: в Верее и в Дубках. На лето о.Сергий поселяет в них братчиков с приходскими детьми. Этому предшествуют подготовительные беседы. «В течении зимы 24–25 года отец Сергий собирал несколько раз до ранней обедни в будние дни для того, чтобы провести общую беседу о нашем поведении, об отношении к духовному отцу и друг к другу. Мы сидели на полу, на коврах, а отец Сергий стоял у аналоя на солее». Чем-то это начинание напоминает современные детские лагеря отдыха, с той разницей, что в основу работы с детьми были заложены заповеди Христа. День начинается с совместной молитвы. Затем прогулка с детьми, приготовление обеда, беседы. Перед братчиками встают серьезные проблемы: «Ребята ведут себя шумно и свободно, но я бы не сказал, что плохо. Сложное и опасное дело дисциплинировать 14 и 13-летних… Пока еще душа их здесь открыта и дурное, и хорошее, а наложить запрет того и гляди, уйдет эта душа, и тогда ничего не увидишь». Так возникал неоценимый опыт взаимоотношения, терпимости к ближнему. Молодежь реально училась работе с детьми.
Немало трудностей возникало в небольшой общине: «Батюшка говорит: »Изучайте людей, будьте внимательны, подходите к ним так, как они этого требуют". А это так трудно, так много сил надо для этого, нужно все время как-то бодрствовать". О.Сергий регулярно навещал оба дома, а братчики поочередно ездили в город. Приезды о.Сергия всегда становились радостным событием. Он привозил в это трудное время продукты, разбирал конфликты, мирил, укреплял всех совместной молитвой.
Молодежь, выросшая в мечевском братстве, оказалась подготовленной к страшным испытаниям, выпавшим на их долю. Многие из них прошли ссылки и тюрьмы. Братство не распалось после ареста о.Сергия. Часть мечевцев перешла к архимандриту Серафиму (Батюкову), посещая крохотный домик на окраине Загорска, где в затворе он прожил 12 лет. Часть перешла к иеромонаху Иераксу (Бочарову), а позже, после его ареста, к о.Петру Шипкову. Некоторые из них (В.Я.Василевская и автор дневника) посвятили свою жизнь педагогической деятельности, работая с особо трудными детьми, выполняя таким образом заветы Христа.
Окончание
